Карцер в СИЗО – за что могут посадить?
Про карцер многие заключенные и работники пенитенциарного учреждения говорят, что это «тюрьма в тюрьме». Собственно, это вполне обоснованно, так как здесь еще худшие условия содержания, чем в тюремной камере. За что в СИЗО сажают в карцер и на что имеет право осужденный в таком положении – этот вопрос рассмотрим далее подробно.
Общие понятия о карцере
Как уже было сказано выше, карцер в СИЗО имеет куда худшие условия содержания, чем обычная тюремная камера. Как правило, «темница», а именно так дословно переводится это слово, характеризуется примерно следующим образом:
- Помещение маленькое, лишенное минимальных удобств.
- Койка, стул и стол привинчены к полу.
- Санитарный узел должен быть обязательно.
- Пищу и воду осужденный получает через небольшое окно в двери, которое дополнительно оснащено решеткой.
- В стене может присутствовать небольшое окно, не больше чем 50 на 50 см размером, также с решеткой.
- Пол зачастую бетонный, но может быть и деревянным.
- Относительно освещения – имеется электрическая лампочка небольшой мощности, которая крепится под потолком или над дверью, обязательно защищается решеткой.
- Заключение в карцере только одиночное.
Кроме того, следует помнить, что при нахождении в карцере осужденный лишается и без того небольшого количества прав:
- Не может принимать передачи, сообщения от родственников, почту.
- Не имеет права регистрировать брак.
- Запрещены свидания.
- Прогулка на воздухе не может длится больше одного часа.
Гигиенические процедуры, а также разговоры с духовным лицом все же имеют место, в этом осужденном отказать не имеют права.
За что могут посадить?
За что сажают в карцер в СИЗО? С законодательной точки зрения этому могут быть таковые причины:
- Нарушение режима внутри пенитенциарного учреждения.
- Драки, попытка к бегству, противоправные действия относительно работников пенитенциарного учреждения.
- Использование/хранение запрещенных в тюрьме веществ и предметов.
Однако, согласно статье 117 УК РФ в карцер в следственном изоляторе не могут быть помещены следующие лица:
- Инвалиды первой группы.
- Беременные женщины.
- Заключенные, которые воспитывают детей возрастом до трех лет.
- Заключенные, которые имеют тяжелое состояние здоровья и нуждаются в медицинской помощи.
Согласно законодательству, в карцере осужденный не может пребывать дольше 15 суток, а если речь идет о несовершеннолетнем осужденном, то не дольше семи суток. Однако, на практике срок может быть существенно продлен.
Подытоживая вышесказанное, можно сделать следующий вывод – упечь осужденного в карцер можно за любой проступок. В большинстве случаев причиной такого наказания выступает нарушение внутреннего распорядка пенитенциарного учреждения.
Источник: http://ruadvocate.ru/sizo/karcer-v-sizo-za-chto-mogut-posadit/
Посадить арестанта в карцер можно будет за конкретную провинность — МК
Перечень оснований для такого наказания собирается прописать Минюст
07.02.2017 в 16:52, просмотров: 5331
Сделать жизнь подследственных и осужденных проще и понятнее планирует Минюст. Чиновники решили четко прописать, за что можно в СИЗО и колонии получить поощрение, а за что – угодить в карцер. Как стало известно «МК», ведомство уже приступило к разработке необходимых для этого поправок в Уголовно-исполнительный кодекс.
Как указывают авторы, законопроект разрабатывается для реализации Концепции развития уголовно-исполнительной системы до 2020 года. Она направлена на гуманизацию положения арестантов в колониях и следственных изоляторов. Так, в новом законе будут прописаны новые меры поощрения за примерное поведение для осужденных к лишению свободы.
В перечень Минюст планирует включить предоставление длительных свиданий с близкими родственниками, посещение культурно-зрелищных мероприятий. Кроме того, появятся четкие границы того, по какому принципу арестантов следует отправлять в карцер.
Как предполагают чиновники, столь суровое наказание обитатели колоний и СИЗО смогут получить лишь за самые серьезные нарушения. Это может быть нецензурная брань, драка, хранение алкоголя или наркотиков. Более точный список оснований для помещения в карцер авторы разработают в ближайшем будущем.
За любые другие нарушения, не вошедшие в список, начальство тюрьмы сможет лишь устно пожурить преступника или объявить ему выговор. Также в новом законе планируется прописать условия для прекращения статуса злостного нарушителя. В действующих правилах нет ни слова о том, чем арестант может загладить свою вину перед администрацией колонии.
Кроме того, чиновники обещают конкретизировать основания для перевода осужденных для дальнейшего отбывания наказания в исправительные учреждения с льготными условиями содержания, а также для передвижения без конвоя.
Мнение эксперта
Комментирует заместитель председателя ОНК по Москве Ева Меркачева: «Сейчас при переводе человека в карцер существует «защита от дураков» — этот вопрос должен решаться комиссионно. Но в состав комиссии входят сотрудники того же исправительного учреждения. Посадить могут на пять суток, на 15 – как захотят. Основания тоже фактически любые.
В решениях просто пишут «за нарушение правил внутреннего распорядка». Это может быть как мат в присутствии сотрудника колонии, так и мелочи. Например, во время обеда арестант не ел, а лежал. Или у него плохо заправлена рубашка, или он не по уставу поздоровался. Еще распространенная формулировка из таких решений: «хранение запрещенных предметов».
А каких именно – непонятно».
Шикарная свадьба принцессы Евгении растрогала даже Трампа: королевский фоторепортажСветлана Аллилуева: жизнь в фотографиях, мужья и судьбаМеган Маркл беременна: кадры счастья с принцем ГарриКадыров роскошно угостил Нурмагомедова: кадры ужинаПострадавшая от Кокорина и Мамаева Ольга Ушакова: образы теледивыГолливудские звезды снялись голыми ради спасения рыб: Пенн, Андерсон, ДжексонПутин и Медведев изменились внешне: новые ракурсыУмерший нигерийский принц любил 50-летнюю череповчанку: история семьиБрутальная чемпионка: в женских боях UFC победила Яна Куницкая
Популярно в соцсетях
Источник: https://www.mk.ru/social/2017/02/07/posadit-arestanta-v-karcer-mozhno-budet-za-konkretnuyu-provinnost.html
Шизо — тюрьма в тюрьме
Когда попадаешь в разные следственные изоляторы и исправительные колонии, создается впечатление, что их начальники руководствуются не единым законом, а собственной фантазией. Особенно это заметно по тому, как устроены карцеры и ШИЗО.
Начнем по порядку.
Еще советское время. Колония под Питером. Вскоре после заезда туда этапом я ругаюсь с сотрудником дежурной смены — он изъял при обыске мои дорогие вещи, выдал опись, после чего шмотки пропали.
Конечно, я выразил негодование по этому поводу и заявил, что хотел свитер, джинсы и кожаную куртку сдать на склад, чтобы надеть после освобождения.
Меня тут же посчитали хамом, «возводящим поклеп на администрацию колонии», обвиняя ее в воровстве.
После того как я отказался снять претензии, мне выписали пят;надцать суток ШИЗО — для начала.
Камера штрафного изолятора откровенно удручала. Девять квадратных метров площади, заваренное листом железа небольшое окно, черные от копоти бетонная шуба и потолок, цементированный пол, с двух сторон откидные нары. По идее, днем они должны пристегиваться к стене. Но здесь их откидывали круглосуточно, потому что в хате обитали семь нарушителей. Плюс я — восьмой.
Самое поганое, что с зоны в ШИЗО загоняли курево просто в неограниченном количестве. Вот народ и дымил, как перед расстрелом. Как я уже сказал, окон практически не было, зато запах табака перебивал вонищу от выносной параши. Матрасов и постельного белья в те годы в шизняке не выдавали. Штрафников переодевали в рваную робу на голое тело и в тапочки-плетенки из кирзы.
Прибавьте, что нас не водили гулять, хотя обязаны были выводить каждый день на час. Еще и кормили по пониженной норме.
Короче, не курорт. Перезнакомились с народом. Разговоров хватило на полчаса. Потом некоторые завалились спать, так как это приходилось делать по очереди. Спящих днем постоянно будили вертухаи — то у них пересменка, то шмон, то обход начальника, его замов, медика.
Вечером тоже было не отдохнуть.
Блатным у себя в камере скучно. Они чуть ли не приказывают сержантам, и те пускают гулять авторитетов по другим «хатам», открывая все двери. В этой колонии смотрящих не было. Правили и творили беспредел активисты. К нам они часто заглядывали, так как у нас сидели «правильные» преступники — в основном спортсмены-рукопашники, боксеры, борцы.
Когда к нам завалились пьяные главари, я как раз спал. Сквозь дрему услышал, как кто-то сказал про новенького. Почувствовав бесцеремонное толкание в бок, поднял голову и увидел огромного детину в спортивном костюме. Вместо приветствия он выдохнул перегаром: «Вор?»
Честно признаюсь, что я тогда не волок в понятиях. Это потом я узнал, что они имели в виду масть. Точнее, не совсем ее, а типа: поддерживаю ли я воровские традиции? При отрицательном или положительном ответе ко мне докопались бы и начали разборки. Но я по незнанию думал, что интересуются моей статьей.
Потому ответил: «Грабитель…»
Такой масти пьяные «махновцы» не знали. Пока они кубатурили, как бы еще докопаться, вперед выступил мощный парень. Он долго присматривался в свете сороковаттной лампочки, наконец, узнал и полез обниматься. Мы с ним раньше спортом занимались вместе, потом в СИЗО пересекались.
Отношение окружающих сразу изменилось. Меня потащили в гости в блатную «хату». Осмотревшись в гостях, я увидел такое же, как у нас, по размеру помещение. Но настил один и огромный, а на нем матрасы и белоснежное постельное белье — это доктор за взятку и хорошее отношение выписал всем VIP-нарушителям постельный режим.
В зарешеченном окне — открытая форточка, стены оклеены светлыми обоями и порнокартинками из заграничных журналов. На столике «Мальборо», водка, жареное мясо, апельсины, дорогие конфеты. Тогда все это и на свободе было жутким дефицитом (кто помнит, было такое — талоны).
Ну, посидели. Приятель представил меня троим дружкам. Пить я отказался, а вот мяса поел, его из столовой горячим передают — так положено «крутых» активистов «греть». Тем более что сам завпищеблоком сейчас пять суток ШИЗО отбывает. Он получил их за то, что пьяный начальника отряда избил. Ну не нравился ему лейтенант, вот и попал, как на грех, под нетрезвую руку.
Остальные полмесяца я нормально дышал лишь тогда, когда в эту камеру меня в гости звали. У нас я задыхался и чуть не ослеп — от сырости или нервов у меня глаза перестали открываться. Знакомые активисты помогли и через медика отправили меня в санчасть. После я не часто, но заезжал в ШИЗО. Ничего там за много лет не изменилось.
Клопы на службе у вертухаев
От скуки и надеясь на лучшее, я в середине срока съездил на поселение в Архару. Там осужденные и без наказания живут хуже, чем в ШИЗО. Достаточно вспомнить, что поселенцев не кормили положняком, зарплату платили мизерную.
Голодные люди вкалывали на лесоповале. Даже если ты раздобыл денег, то готовить некогда — поднимают в полпятого утра, в пять — погрузка в машины. В лесу даешь план до шести вечера. Если не даешь план — бригаду сажают в штрафной изолятор.
Мы как новички из шизняка не вылезали. Ночью там из всех щелей выползали полчища клопов. Спать было невозможно. Если утром дежурный был добрый, то отпускал в отряд перекусить. Злые сотрудники загоняли прямо в машины и гнали на работу. Вечером — снова в камеру за невыполненный план. А как его выполнишь, если бензопила старая, трелевочник не заводится, гусеницы у него постоянно слетают.
Надоело такое послабление режима, отказался я от всех видов работ. Вертухаи долго пугали, уговаривали, после кинули меня в ШИЗО до суда. Но с ним не торопились.
Месяц я провел в грязной камере без бани, прогулки, постельных принадлежностей. Кормили раз в сутки. Обычно давали немного обезжиренного супа и каши на воде.
Форточка на окне отсутствовала, на свет лампочки слетались комары и мошки — этот как дополнение к клопам.
После похолодало, насекомые пропали, стекло так и не вставили. Согреться было невозможно, как и уснуть. От такой жизни я даже вздернуться думал. Хорошо, что суд подоспел и меня отправили на прежний вид режима. Оказалось, зря я шизняк на поселке ругал. Обратно в родную зону меня везли через несколько пересылок.
Первая из них располагалась в этом же населенном пункте, но в колонии строгого режима. Пока формировали этап, нас кинули в помещение штрафного изолятора. Вот где самый мрак — на полу по щиколотку вода и моча, парашу вынести не дают, приходится испражняться в углу. После такого есть никому не хочется.
Спать невозможно — у нар нет настила. Реально только сидеть на железном уголке. Хорошо, что нас так продержали чуть больше суток. От спертого воздуха и вони мы уже на грани потери сознания были. Это молодые здоровые парни.
Каково же было старым и больным в таких условиях?! Тогда весь мир кричал, что содержание в советских тюрьмах приравнено к пытке — это они еще наш шизняк не видели!
ШИЗО для строптивых
Следующий свой срок я начал мотать при демократах. Они приняли закон, по которому в карцерах на ночь выдавали матрас, одеяло, подушку. Должны были также деревянные полы настелить, но с этим не торопились, так как средств не изыскали.
Арестовали меня в провинции. Такое впечатление, что там вертухаи закончили изощренные курсы по обучению тому, как досадить заключенному, но почти в рамках закона. За драки, отстаивание собственных прав и за голодовки протеста меня несколько раз в этом СИЗО водворяли в карцер — небольшое полуподвальное помещение. Даже в робу не переодели.
В шесть утра нары пристегивали к стене. Только в двадцать два часа их откидывали. Остальное же время тусовался на ногах. На бетонный пол не приляжешь, на таком же столбике не посидишь. Батарея не работает, сырость жуткая. Содержат одного.
Когда выводят за матрасом, постоянно выясняется, что твой — двойной, толстый, новый, взяли обитатели других карцеров, а взамен оставили рваную грязную тряпку.
Устроил я скандал. Дежурный даже меня по камерам повел. Нашел я свое имущество, начал спрашивать — зачем чужое брать. «Крысятник» хамить вздумал. Пришлось ему по печени пробить. Матрас я вернул, но заработал еще пятнадцать суток. Это, кстати, нововведение демократов.
При старой власти подряд больше пятнашки не выписывали — прав не имели. Но тогда сотрудникам приходилось хитрить. Это называлось — посадить через матрас. Отсидит нарушитель положенное, выйдет в зону с вещами и тут ему через пять минут новое нарушение придумают и в камеру запрут. Сейчас так не мудрят.
Сколько начальству нужно, столько и маринуют в «хате» неугодного зека.
Целый месяц я провел в каменном «мешке». Читать не дают, передачи тоже под запретом. Когда нары первый раз отстегнули на ночь, я увидел, что они сделаны из широких полос железа, которое насквозь проржавело и мокрое. К утру матрас пропитался влагой.
До конца срока он так и не высох и совсем сгнил. Из всех развлечений — утренний и вечерний обход, когда открывается «кормушка» и мужской голос спрашивает, сколько заключенных в камере. Еще три мышки приходили. Одна большая, хлеб из рук брала. Но очень доставал холод.
Мерзнешь постоянно, а согреться не можешь. Отжиматься и приседать сил нет — кормят-то плохо. Стоять и сидеть невозможно, дрожь пробирает. Шестнадцать часов медленно бродишь из угла в угол, как сомнамбула. Ночью на влажный матрас приходится ложиться. Одеяло куцее, не греет.
До утра раз двадцать вскочишь, подергаешь руками.
Никогда простудами не болел, а здесь что-то с внутренностями случилось. Каждые пять минут в туалет по-маленькому тянуть начало, причем очень сильно, а жидкость почти не выходит. Медику жаловаться бесполезно — его не дозовешься, а сотрудники отвечают, что ты, дескать, не в санатории.
Потом я уже из зоны в больницу тюремную ездил. Врач сказал, что поздно обратился — хроническая форма не лечится. Зато в исправительной колонии штрафной изолятор меня приятно удивил. Полы деревянные, тепло, кормят лучше, чем в общаковой столовой — это потому , что в зоне ход воровской.
Вот братва и постаралась, чтобы «под крышей» страдальцев наваристей питали. Еще и дневальный грев передает. Курево с чаем мне не нужны, а вот конфетам от друзей я радовался — в армии и в неволе сладкого всегда хочется. Такие комфортные условия в шизняке позволяли спать на чистом полу.
Жестко, правда, но все лучше, чем на цементе стоять. После переполненной зоны прямо отдыхаешь, если бы не одно но — нарушители насверлили в стенах отверстий. Моя камера не с краю, вот и приходилось часто грузы принимать и передавать в другие «хаты». Иначе нельзя – понятия обязывают.
Но так доставали эти движении!
Хуже было, когда подселяли пьяного или обдолбанного наркотой соседа. В ШИЗО сидят по мастям. Ко мне блатных кидали, только невменяемых сильно. Они и блевали, и выступали — приходилось их вразумлять словом или кулаком. Так я несколько врагов нажил — люди не прощают, когда ты их слабости видел и заставил вести себя прилично.
Бочка, но без Диогена.
Поверив, что в стране все меняется к лучшему, в этот срок я тоже собрался на поселение. Попал в далекие края — в Республику Ко;ми. Единственное, что изменилось в жизни зеков, — то, что их начали кормить положняком, высчитывая большую сумму из зарплаты. Но и вкалывать заставляли больше.
Если при коммунистах начальство не могло в таком масштабе воровать лес, то при рыночных отношениях его продают налево в огромных количествах. Зеки валят, распускают, перерабатывают в пиломатериалы, грузят в вагоны и машины миллионы кубов левого леса.
«Хозяин» не жалеет рабсилу — этапы приходят часто.
Не стал я терпеть положение раба и снова в ШИЗО оказался. Это какую фантазию нужно иметь архитектору и начальнику, чтобы такое построить! Начать с размера помещения. Потолки метра четыре высотой, ширина и длина камеры — полтора метра.
Большую часть пространства занимает параша. Выглядела она так — двухсотлитровую бочку срезали и затащили в «хату». Забираться на нее было трудно, как и удержаться на краю со спущенными штанами. Вынести такую лохань еще труднее.
Зато воняет она так, что глаза ест.
Нар в камере нет, спать приходится на полу, выпрямиться невозможно. По диагонали не лечь — мешает параша.
Совсем беда, если подселят соседа — ночью приходится скрючиваться, как эмбрионы в утробе матери, и прижиматься друг к другу. На окнах нет стекла. Здание стоит, считай, в лесу. Над дверью за решеткой — яркая лампочка.
В темное время суток на ее свет слетаются все насекомые округи, даже такие большие (с палец) усатые жуки. Они тоже кусаются.
Пришлось ругаться, грозить жалобами и личным суицидом. Вечером прапорщик вставил стекло, но насекомые все равно пролезали в щели над дверью. Амбре от параши просто душило. Последние остатки бодрости отнимали утренние экзекуции.
Начальник и его замы после подъема пытали пьяных. Мужики, как крепостные, все терпели и не хотели возвращаться в зоны. В некоторых исправительных колониях хуже, чем в концлагере. В других — «возвращенцев» с поселения в наказании переводят в «петушатник».
Это больше в южных краях процветает.
Утро в ШИЗО начиналось одинаково. За стенкой лупили пьющих. Сначала их заламывали и били дубинкой так, что лопалась одежда. Крик стоял жуткий.
После над безропотным быдлом начинали издеваться — заставляли ползать, ходить гусиным шагом, прыгать, кричать хвалу сотрудникам.
Мне всегда неудобно за чужой позор — как можно так низко пасть! Хорошо, что меня вертухаи трогать боялись, знали, что горло перегрызу.
Так я просуществовал месяц. После суд и новая зона. Там я снова в ШИЗО попал. Замначальника на построении потребовал, чтобы все встали смирно. Напомнил подполковнику, что мы не в армии, за что тут же оказался в «нулевке».
Это очень меткое название. Дело в том, что сутки может выписать только начальник. Когда его нет, нарушителя водворяют в камеру, но в срок это не засчитывается. В «нулевке» бывает много пьяных.
Никто там не убирается. Кругом блевотина, сырость, грязь, в углу моча. На улице холодно, но стекол нет. Нар и сидений не предусмотрено, пол цементный. Да и так прилечь нереально.
Перемажешься и в «низкую масть» угодишь.
Посадили меня на дневной поверке в три часа после полудня. Начальник придет завтра в десять утра, к полудню примет решение. Столько времени надо было отстоять на ногах в каменном колодце. Два шага от любой стены до противоположной. Можно перекусить себе вены, но опять же — пол в нечистотах. Упадешь, испачкаешь чистую одежду. Если откачают, позора не оберешься.
Из окна сильно дуло, особенно под утро. Никогда не думал, что человека может так трясти. Кстати, в «нулевке» еда и питье не положены. Типа в зоне тебя нет, а в ШИЗО ты еще не переведен.
Странные здесь блатные. Протестуют и дружно вскрывают животы и вены, требуя разрешить в изоляторе курево, но не обращают внимания на такие условия содержания. Куда деваться, я выдержал и это гнулово.
К обеду следующего дня попал в камеру ШИЗО. Сотрудник и дневальный мне объяснили, что раз я с утра не стоял на довольствии, то кормить меня начнут только с завтрака.
Что толку скандалить, тем более когда прапорщик из сочувствия не поднял деревянные нары в чистой и теплой камере.
До вечера я спал. Перед пересменкой прапор объяснил, что ему попадет, и захлопнул нары. Только тогда я как следует осмотрелся. Деревянный пол, даже небольшая батарея. Бетонный столбик – упор для откинутого настила. На нем даже можно сидеть, если не боишься заболеть.
Четыре шага от стены до стены, туалет с канализацией, раковина для умывания. Словом, почти люкс. Но темно, стены закопченные, тусклая лампочка за мелкой решеткой над дверью. Ничего не видно.
В общем, не самый худший вариант, если бы не соседи за стеной. К ним продолблена здоровая пробоина — пол-литровая кружка влезала. Приходилось общаться и слушать их громкие разговоры и смех. С одной стороны — не скучно, но круглосуточный гам и обращения доставали.
За свои срока я сменил еще много ШИЗО и СУСов. Где-то сиделось сносно, в других камерах — совсем запущенно. Если в колонию заходил спецназ, то «для профилактики» нарушителей режима сильно избивали. Тех, кто отказывался ползать и лезть под нары, калечили.
Вроде и разные комиссии из ГУФСИНа в зоны заходят, прокуроры, правозащитники. Неужели такие карцеры по закону положены? Тогда почему в них так условия различаются? Нет, тут скорее всего человеческий, вернее, начальственный фактор роль играет.
Источник: http://www.tyurma.com/shizo-tyurma-v-tyurme
Краткий тюремный глоссарий
Актировка – освобождение от отбывания наказания по решению суда на основании перечня заболеваний, утвержденного правительством РФ. Как правило, легче умереть, чем получить актировку.
Актив – прямые помощники сотрудников колоний, из числа осужденных. Часто именно актив (активисты) осуществляют прямое насилие в отношении заключенных. Это заключенные, занимающие определенные должности: дневальный, завхоз, а также члены разнообразных «секций», например, пожарной. Они же – «шерсть».
БМ – безопасное место. Как правило, это одиночная камера. Там содержатся заключенные, которые написали мотивированное заявление об угрозах со стороны других заключенных.
БС – безопасное содержание бывших сотрудников правоохранительных или судебных органов, осужденных к лишению свободы.
Баланда – тюремная пища.
Баландер – работник хозотряда, раздающий баланду.
Беда – статья Уголовного Кодекса РФ. Обычно под вопросом «что за беда?» подразумевается вопрос о статье, по которой сидит заключенный.
Больничка – тюремная больница.
Бродяга, блатной – профессиональный преступник, постоянно занимающийся преступной деятельностью.
Бродяжня, братва, босота– сообщество бродяг, определенная масть (категория заключенных) в тюрьме и в лагере, к которой относятся блатные.
Брос – метод доставки в лагерь или на территорию СИЗО запрещенных предметов, когда их забрасывают на территорию СИЗО или лагеря с воли. Обычно заключенные договариваются с кем-то с воли, чтобы те купили необходимые предметы, упаковали их, подъехали к территории лагеря и в установленные время забросили эти предметы через забор. Заключенные же ловят эти предметы и прячут их.
Воздушка – вентиляция в СИЗО. Часто воздушка используется для переговоров между камерами; для дорог, поскольку она соединяет разные камеры; в качестве курка (тайника).
Вор (жулик, урка) – криминальный авторитет, находящийся на вершине преступной иерархии.
Груз – предмет, проходящий по дороге: сигареты, продукты питания, телефоны, свертки с документами, наркотики и т.д.
Генка – Генеральная прокуратура РФ
Дальняк, дальний – туалет в камере.
Дачка – передача продуктов питания и предметов гигиены (мыльно-рыльное) для заключенного. Она же кабанчик. Загнать кабанчика – занести передачу. Элементарные продукты питания, чай, сигареты и мыльно-рыльное – это насущное.
Дубок – стол.
Дорога – межкамерная связь. Осуществляется посредством коня. Конь – это сплетенное из подручных средств веревочное приспособление для передачи маляв и разныхпредметов. Малява (мулька) – послание. Может быть просьбой прислать сигарет, а может быть прогоном по тюрьме.
Прогон может быть только воровским. От положенца обычно может идти только курсовая. Прогон по тюрьме – распоряжение. Например, «Иванов совершил гадский поступок, при встрече плюнуть». Гадский поступок – не людское. То есть подлое, гнусное, нарушающее внутренние устои (понятия). Есть еще бл….
ское – это напрямую идти против воровского. Прогон может быть на тему «спросить как с понимающего» — то есть по всей строгости. «Спросить как с понимающего» случайный человек не может, для этого должны быть серьезные основания.
Вопрошающий и отвечающий должны понимать криминальную культуру и разделять воровские ценности.
Жилка – жилая зона в колонии, где располагаются бараки для проживания осужденных. Банно-прачечный комбинат и столовая, как правило, находятся в жилой зоне.
Запретка – это расстояние между рядами колючей проволоки, которым обнесена колония. Обычно обиженные проходят эту территорию с граблями, например, чтобы лучше видны следы. Работа на запретке – как, например, и чистка туалетов, и вынос мусора – это прямой зашквар.
Запрет – запрещенный в колонии (или в СИЗО) правилами внутреннего распорядка предмет. Например, мобильный телефон, карты, наркотики, водка.
Заочница – ранее незнакомая девушка, с которой переписывается заключенный. Чаще всего подразумеваются любовные отношения в ближайшем будущем, возможно с применением мошенничества.
Трогательные стихи и особо завиральные письма пишутся по заказу за пачку сигарет. Хорошо действующие на девушек эпистулы используются годами самыми разными отправителями.
Впрочем, такие заочные романы вовсе не исключают последующей совместной счастливой жизни и любви.
Зашквар – нарушение заключенным неписанных правил, имеющее необратимый характер. Например, взять конфету у обиженного – это зашквар. Или поздороваться с обиженным за руку.
Заморозка — предмет, при помощи которого «замораживается», то есть блокируется дверь в камеру. Заморозить хату — заблокировать вход в камеру.
Кабура – (ударение на первый слог) замаскированная дырка в стене, через которую идет дорога.
КДС – комнаты длительных свиданий. Закрытое общежитие на территории ИК, куда могут приезжать родственники осужденных при разрешении руководства ИК.
Козел (коза, козлик) — заключенный, состоящий в отряде хозобслуживания СИЗО или лагеря.
Как правило, выполняет какие-то хозяйственные работы на территории СИЗО или лагеря: уборка территории, приготовление баланды, покраска, ремонт, починка сантехники и электроприборов.
Часто козлами называют активистов (актив), однако слово «актив» имеет более выраженное негативное значение и часто обозначает именно тех, кто ломает других заключенных в угоду администрации.
Козлятник – хозотряд в СИЗО или в лагере.
Кича – карцер.
Красная зона – исправительная колония, где режим содержания осужденных определяется руководством колонии. Черная зона – исправительная колония, режим содержания в которой во многом определяется неформальными договоренностями между криминальными лидерами и руководством колонии. Это также могут быть криминальные лидеры, находящиеся на свободе в этом регионе.
Крытка – тюремный режим содержания: например, тюрьма, ЕПКТ, ШИЗО. ЕПКТ – единое помещение камерного типа, тюрьма на зоне для наиболее злостных нарушителей режима. ШИЗО – штрафной изолятор в исправительной колонии или СИЗО для нарушителей режима.
Кум – оперативный сотрудник.
Курок – тайник в камере или в бараке.
Конь — веревка, которая используется для дороги. Коней плетут из самых разных материалов от свитеров до пакетов для мусора.
Контролька — тонкая веревочка или нить, которая поддерживает наличие дороги в моменты, когда нельзя открыто вывешивать веревки или через которую подтягивают готовую веревку, чтобы наладить «дорогу».
Лепень – верхняя часть форменной робы у заключенных.
Локалка – придомовая территория при бараке в зоне, огороженная забором от территории остальной колонии. Заключенный в очень редких случаях имеет право покидать локалку.
Одно из основных отличий красной зоны от черной зоны – способ перемещения по лагерю. В красных зонах локалку открывает ключом сотрудник ИК. В черных зонах перемещение свободное – за исключением случаев приезда комиссий, проверок и т.п.
Локалка в СИЗО – часть продола, отделенная решетчатыми дверьми.
Мартышка — палочка с прикрепленным зеркальцем, чтобы смотреть на продол через дыры в дверях.
Мужик – осужденный, который не входят в криминальную семью, но не входят в актив («шерсть»). Как правило, так называют работяг, которые хотят жить своей жизнью.
Мусор – сотрудник правоохранительных органов, в том числе ФСИН.
Ноги – способ доставки запрещенных предметов в СИЗО или в лагерь, когда сотрудник ФСИН сам проносит запрещенные предметы.
Об….он – обвинительное заключение. Иногда так еще называет постановление о привлечении в качестве обвиняемого.
Парашют — пакет, прицепленный к контрольке, который запускается из камеры по ветру, чтобы его могли зацепить из другой камеры, затянуть в нее и наладить потом дорогу.
ПАРУСА – полотнища (обычно в этой роли выступают простыни), закрывающие с одной или нескольких сторон шконку арестанта, живущего на ее первом этаже. Создают подобие стены и расширяют личное пространство заключенного, так как его отсутствие – одно из главных психологических неудобств СИЗО и лагеря. Как правило, развешиваются на ночь.
Отдельные искусники разрисовывают паруса ауешной символикой или изображениями голых женщин.
Занавешивание спального места считается нарушением ПВРа и приводит в бешенство некоторых сотрудников. Они срывают паруса и конфискуют их. Другие сотрудники просят их приподнять на время обхода отряда, чтобы они не запечатлелись на регистратор.
Третьи не обращают на них внимания.
Положенец – ставленник вора в отдельном лагере или СИЗО.
Петух – почти устаревшее слово, сейчас чаще применяют «обиженный». Есть версия, что слово происходит от «патуах» «распечатанный» (иврит). Петух – оскорбление, «Ах ты петушара!».
Обиженный – это представитель низшей касты заключенных, это человек, который не может жить и питаться вместе со всеми по разным причинам, чаще всего из-за сексуальной ориентации.
Но в «обиженку» (место, где живут обиженные) могут отправить и крысу – человека, который пойман за воровством насущного у товарищей по несчастью. Такое перемещение сопровождается сексуальным насилием, которое может иметь и символическое значение – например, провести членом по губам.
Впрочем, на первый раз крысу могут просто избить. Если заключенный что-то взял у обиженного, его отправляют в обиженку. Исключение – запреты. Обиженный может спрятать при обыске чужой мобильный телефон, а потом отдать его хозяину телефона, это не считается зашкваром.
Промка – промышленная зона в колонии, где осужденные работают.
Продол – тюремный коридор. Продольный — сотрудник ФСИН, несущий дежурство на продоле.
Рулет — матрац.
Режим – правила поведения в лагере. Когда заключенный попадает в исправительную колонию, его через карантин отправляют в обычные условия содержания (если он этапирован из СИЗО без отметок, что он — нарушитель режима в СИЗО).
Дальше есть две дороги: социальный лифт идет как вверх, так и вниз. Вверх он идет на два этажа: из обычных условий содержания могут перевести в облегченные, а из облегченных — в колонию-поселение.
Дорога вниз проходит так: если заключенного несколько раз помещают в ШИЗО, то скорее всего его поместят в СУОН – строгие условия отбывания наказания. Это точно такой же барак, как и обычный, за исключением того, что локалка в нем всегда закрыта и выйти нельзя. И разрешено меньшее число передач.
Если зек и там продолжает нарушать режим, его перемещают в ПКТ – помещение камерного типа. Это тюремное помещение, сродни ШИЗО, но в отличие от ШИЗО здесь нет временных ограничений – тут можно провести и пару месяцев, тогда как в ШИЗО только 15 дней.
Если заключенный и в ПКТ продолжает шатать режим, то его переводят в ЕПКТ – единое помещение камерное типа, как правило, оно одно на всю область. К примеру, в Пермском крае ЕПКТ находится в колонии «Белый лебедь», известной своими жесткими порядками.
Смотрящий – в том или ином учреждении представитель воровской семьи. Смотрящий за колонией, смотрящий за бараком. Может быть смотрящий за областью.
В последнее время (особенно в красных колониях) термин девальвировался, и порой означает арестанта, который выбран неформальным лидером администрацией колонии – чтобы легче было получать с осужденных мзду.
Олдскульные воровские понятия напрямую запрещают принуждение к выплатам денежных сумм за спокойное проживание обычного заключенного в колонии. Но кто теперь чтит старую школу!?
Семейник – член семейки. Семейка это произвольное маленькое (2 — 4 человека) объединение осужденных, созданное по принципу совместных интересов и личной симпатии. Основная цель семейки – делить тюремные тяготы (вместе держаться проще), делиться дачками. Семейник – это напарник. Никакого сексуального подтекста здесь нет.
СИЗО – следственный изолятор, место содержания под стражей подследственных, подсудимых, а также осуждённых, ожидающих перевода в места заключения. СИЗО принято называть тюрьмой: «Раньше Рабинович жил напротив тюрьмы, а сейчас он живёт напротив своего дома».
Строго говоря, это не совсем так, Рабинович переехал не в тюрьму, а в СИЗО, но разницу улавливают только выдающиеся специалисты.
Если вы назовёте СИЗО тюрьмой, большой ошибки не будет, но если вы услышите слово «Централ» — не сомневайтесь, речь идет именно о СИЗО, и употребляющий термин «Централ» тему знает хорошо. «Владимирский Централ, этапом из Твери», «Быть может старая тюрьма центральная меня, парнишечку, по новой ждёт».
СИЗО часто носят собственные имена: Бутырка, Кресты, Матросская тишина, Водник, Коровники и т.д. Могут называться по номерам: «у нас на Пятёрке…» — то есть в СИЗО № 5, если речь, например, о Москве, то это СИЗО «Водник».
Решка – решетка на окне.
Тянуть (на решку, на воздушку) — подзывать человека для разговора голосом к окну или вентиляции.
Тормоза – дверь в камеру. Она же – робот. Сидеть на тормозах — сидеть у двери и наблюдать за продолом, чтобы заранее знать о шмоне и спрятать все запреты.
Труба, ТР (ТРка), связь – телефон.
Хозяин – начальник СИЗО или ИК.
Шконарь (шконка) – кровать.
Шнифт (шнифты) — глазок в тюремной двери.
Шлемка — миска для еды.
Шмон – обыск.
Фаныч – кружка.
Тюремный консультант предупреждает, что некоторые термины носят плавающий характер в силу наличия только устной традиции — многое в разных местах толкуется по-разному.
Источник: https://vturme.info/ru/kratkii-tyuremnyi-glossarii
Правда о работе: бывший зэк рассказывает, каково сиделось и в чем был смысл
В рубрике «Правда о работе» герои честно говорят о своей профессии. Официально «зэк» в списке профессий не числится. Но к тюрьме тоже нужно готовиться, а там — соблюдать правила. К тому же иногда за это платят зарплату — вот вам и работа. Пару лет назад Иван вышел из колонии, до этого прожив без свободы почти пять лет.
Иван вернулся к нормальной жизни. Близкие люди знают, где он был последние годы, остальные даже не догадываются. Поэтому по просьбе героя мы не называем ни адрес колонии, ни статью, по которой Иван нес ответственность. Он не убийца, не наркоман и не вор. В его компьютере нашли то, чего быть не должно. Итог — пять с половиной лет.
— Да и неважно, за что я сидел. Попасть в тюрьму сейчас легко. К нам приводили и доктора, которому дали четыре года за взятку в виде шоколадки, и старого заслуженного профессора за «двадцатку» на экзамене. Иногда сидишь и думаешь: все зависит от настроения судьи.
Меня оформили юридически красиво, хотя по-хорошему стоило бы шлепнуть разок по лбу и отпустить, чтобы больше не баловался. Так потом считала и милиция, охранявшая меня.
Жодино или Володарка? Нечего и сравнивать
— Путь в тюрьму начинается в «обезьяннике», куда тебя отвозят из дома. Там долго не держат — и хорошо, потому что это худшее место с точки зрения бытовых условий.
Точно такие же условия в судах, куда привозят в 8:00 и без еды держат целый рабочий день в грязном темном «стакане» — это такая маленькая камера, где можно поместиться, только сидя на каменной скамейке.
Наверное, это специальный психологический прием.
Дальше, пока ты в категории подследственных, везут чаще всего в Жодино (тюрьма №8. — Прим. Onliner.by). Ужасное место с точки зрения сохранения человеческого духа. «Ты, давай встал…» Чуть прилег — нарушение. Я не знаю, откуда эта система пошла и как именно в Жодино укоренилась, но больше нигде такого унизительного отношения не встречал.
Совсем другое дело — в изоляторе на улице Володарского. Там милиционер не утверждается за счет заключенных, а на шутку может ответить шуткой. Руки за спину — да. Но можно по-разному все это делать. Заключенного, прибывшего из Жодино, на Володарке видно сразу: он испуганный и забитый.
Главный минус Володарки — теснота. Еда тоже отличается. В Жодино вкуснее, но мало. В Минске — наоборот.
В этих тюрьмах, где ты ждешь приговора, страшно потому, что впереди неизвестность. Узнавая сроки, многие уже так напуганы попаданием в колонию, что остаются на хозработах — «баландерами» по канонам зоны. Это не есть почетная работа. Если с таким портфолио попадешь на зону второй раз, местное общество с уважением тебя, конечно, не примет. Мотать срок будет тяжело.
Меня приговорили к сроку в колонии общего режима. Время, проведенное в СИЗО, засчитывается как один к одному. Это неправильно, конечно. День в СИЗО надо считать за два.
Теоретически при выборе колонии может учитываться мнение родственников: Могилев, Шклов, Бобруйск, «Волчьи норы» (до того, как стали местом содержания бывших наркоманов и связанных с этим делом). Мне кажется, что все колонии примерно одинаковые.
После этого в «столыпинском» вагоне вас везут к месту отбывания наказания.
Как стать блатным
— Меня, как уже говорил, отправили в колонию общего режима. Сразу после поезда вас ждет карантин: заключенному объясняют законы жизни, и он подписывает правила добропорядочного поведения. Подписывают не все. Кому-то кажется, что блат начинается с отказа: это же круто. Боюсь, это уже не так — чаще всего человек просто увеличивает себе срок.
— А с чего начинается блат?
— Чтобы стать авторитетом, нужны годы: чтобы тебя уважали, чтобы ты поступками мог доказать, что человек порядочный, и так далее.
Да, зэки по-прежнему делятся на касты (масти).
Самая массовая — «мужики» — это те, которые спокойно отбывают свой срок и ходят на работу. Есть «козлы» — промежуточное звено между осужденными и милицией. Раньше было плохо «работать на ментов». Теперь к этому относятся проще, потому что при помощи «козлов» в конечном счете осужденные упрощают себе жизнь. Хотя и среди «козлов» есть настоящие козлы.
Есть каста «обиженных» (они же «петухи»), из которой не выйти. Попадают туда сексуальные меньшинства, насильники и все, кто может зарабатывать грязными делами и уборкой туалетов. Можно оказаться там по глупости: стоит поднять сигарету с пола в туалете — попадешь в категорию «обиженных».
Про личную, интимную жизнь рассказывать нельзя, иначе можно наговорить лишнего безвозвратно. Есть даже весельчаки, которые атакуют новоприбывшего провокационными вопросами: «Что будешь делать, если часы уронил в туалете? А если золотые?..
» «Обиженные» неприкосновенны, они должны держаться в стороне, у них отдельные спальные места, их вещи нельзя трогать, а если придется бить — только ногами, чтобы не «испачкаться».
На другом полюсе (учитывая, что «воров» нет) — блатные, «бродяги». К ним можно обращаться для решения вопросов.
Еще есть «черти» — бомжи немытые. И «кони» — это, по сути, обслуживающий персонал. «Конь» может быть твой личный или твоей компании («семейников» — группы заключенных, которые делят быт, еду, сигареты, то есть тесно общаются). За уборку вне очереди или помощь при переноске тяжелых вещей вы платите «коню». Это нормально.
Местная валюта — это не деньги, а пачуха — условная валютная единица, равная стоимости пачки Winston. Если услуга оценивается дороже — две пачки Winston или одна Kent (две пачухи).
За деньги можно пошить одежду, поменять их на еду, постель попросить поновее или организовать стирку. Покупать можно все. Наркотики, алкоголь, мобильную связь контролируют, конечно, жестко.
Мало кто рискнет: хочется домой пораньше, а если поймают — все.
Многие правила после карантина объяснят уже сами осужденные. По сути, колония общего режима — та же армия с расписанием, казармой, тумбочкой у кровати и просмотром телевизора. Только увольнительной нет.
В «козлятне», но не «козел»
— Я попал в «козлятню».
— Сами себя туда определили?
— Я физически не огонь, поэтому драки не затеваю, но крепкий духом. Позвали «козлы», предложили приобщиться. Это непросто, нужно и руководить осужденными. И вопросы ко мне сразу были, конечно.
Нельзя красть, крысятничать, доносить, вкидывать, сливаться. «Мужики» могут сами загнобить толпой, чаще всего по делу. Милиции останется только унести избитое тело.
У осужденных вообще много святого: отношение к женщинам, матери, детям.
— Вас ни разу не били?
— По тюрьме кулак не ходит. А в колонии можно решать вопросы иначе. Аргументами. Интонацией. Четкими ответами. Надо оставаться человеком в поступках и словах. Можешь и хорошего ничего не делать, но важнее не делать никому плохого.
Ко мне были вопросы: я ведь занимался «козлятней». Но это были вопросы, по которым не предъявишь. Фактов не было, чтобы я на кого доносил. Милиции же можно помогать и без ущерба для зэков.
Знаете, сколько у них бюрократической писанины…
— Страшно было?
— Там страшно всегда, перед каждой сменой обстановки. Но страх — это наша иллюзия. Больше всего ты боишься своих фантазий. Да, рядом сидит убийца, но было и было у него в жизни. Кто хочет раскаиваться, идет в церковь. Но никому твой плач и раскаяние в камере не нужны, это твое личное дело. Раскаиваться нужно перед комиссией, когда рассматривают возможность замены наказания на более мягкое.
Больше $20 заработать не удавалось
— Люди сидят самые разные. Половина отбывающих сейчас — по делам, связанным с наркотиками. Вторая половина — экономические. Попадают за взятки разные.
Часто люди не согласны с приговором. Но у меня много примеров, когда от жалоб и оспаривания становится только хуже. Одному мужику дали два года. Он стал жаловаться и сражаться — получил восемь лет. Кажется, проще признать вину, чем сопротивляться.
Тюрьма — это концентрированный мир.
Сидите и наблюдайте. Жизнь накажет обидчика. И все произойдет на твоих глазах. Мерзкие и гадкие люди там долго не выдерживают. Справедливость всегда наступит — там это заметнее.
Распорядок дня был армейский. В шесть утра подъем, зарядка, подготовка к завтраку. В семь идем в столовую. Там может быть, например, картошка. Иногда даже с мясом, но оно фрагментарно. Можно не ходить в столовую в принципе и жить за счет переданной еды. Можно в магазине что-то покупать.
Поддержка извне, кстати, очень сильно помогает. Для родных это большее наказание, чем для осужденных. Моя девушка вышла за меня замуж, пока я был в тюрьме, и ездила ко мне все годы. Три дня положенных свиданий были лучшим событием.
Она, маленький хрупкий человечек, за сотни километров тащила сумки с вещами, едой, проходила досмотры, «сидела» со мной. Я ей очень благодарен за все это, она настоящая «декабристка» — низкий поклон таким героиням.
До сих пор стыдно перед родными за все эти страдания.
Еще в колонии есть баня, клуб, библиотека, стадион и спортзал. То есть физически особо не страдаешь. С восьми утра до пяти вечера — работа с перерывом на обед. Как правило, это швейное, обувное производство, деревообработка. Зарплата в некоторых колониях может достигать $50 в эквиваленте, но в нашей, к сожалению, получать больше $20 никому не удавалось.
В шесть-семь вечера ужин, потом спорт, баня. Периодически разрешают минут 15 поговорить по телефону — для этого нужно купить карточку «Белтелекома».
Отбой в 22:00 — все, никакого движения и шума.
Ничего не изменилось, просто мир перевернулся
— Я уже на свободе. Сокамерники и знакомые выходят потихонечку, мы пытаемся общаться, но…
— Вы сидели с теми, кого осудили на долгий срок. Когда журналисты пишут о громких приговорах, это для того, чтобы другим было неповадно. А есть надежда на то, что за 20 лет тюрьмы заключенный исправится сам?
— Боюсь, нет. В тюрьме вообще смысла для заключенных нет. Там люди теряют страх. Например, если вы никогда не сидели, то предпочтете вызвать милицию, а не сами будете разбираться в каком-нибудь физическом конфликте.
А после тюрьмы… Если кто-то затронет мою честь или честь моей семьи, сразу получит в челюсть. Уже не страшно, хотя теперь я знаю цену свободы и дважды подумаю, стоит ли обращать внимание на мелкие обиды в принципе.
— А что с преступниками делать?
— Как наказывать? Не знаю. Но важнее социализация после выхода на свободу. Они же не знают, что такое банкомат. Смотрите, сколько молодых сейчас сажают на 15—20 лет. Представьте страну через этот срок, когда они, обозленные, ничего не умеющие, выйдут на волю. А это люди не с такой крепкой психикой, как у меня, взрослого.
Надо пугать тюрьмой, но как можно дольше оттягивать этот страх. Напугать и отпустить — так человек запомнит. А наркоман в тюрьме сидит и не скрывает: выйду, буду дальше колоться, курить и растить, не страшно уже.
— Что в вас осталось от зоны?
— Нет, никаких чифиров дома не варю. За рулем могу крепко выругаться. И понравилось просыпаться рано. А еще то, что раньше казалось неважным, на самом деле — главное в жизни.
Телевизоры в каталоге Onliner.by — смотрите, когда хочется
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. [email protected]
Источник: https://people.onliner.by/2018/02/05/jail
От сумы да тюрьмы: как себя вести впервые в камере
Инструкция по выживанию от бывшего заключенного и депутата Сергея Еретнова. Часть 3-я
Пройдя «школу жизни» в трех закамских СИЗО и нижнекамской колонии, журналист Сергей Еретнов решил поделиться навыками с читателями «БИЗНЕС Online».
Если в первых двух блогах этой серии автор рассказал, чего ждать и как вести себя на этапе задержания и первого допроса, то сегодня речь пойдет о первом знакомстве с сокамерниками в ИВС, о тюремных «мастях» от «неприкасаемых» до «черных» и о важнейших принципах, действующих в тюрьме.
Сегодня речь пойдет о первом знакомстве с сокамерниками в ИВС, о тюремных «мастях» от «неприкасаемых» до «черных» и о важнейших принципах, действующих в тюрьме
КАМЕРА. КАК НЕ СТАТЬ НЕПРИКАСАЕМЫМ
Задержанные на 48 часов попадают в изолятор временного содержания (ИВС), арестованные по решению суда — в следственный изолятор. Общие принципы поведения в этих учреждениях одни и те же, они же распространяются и на колонию для осужденных.
Главное отличие ИВС от последующих этапов заключается в том, что здесь вместе содержатся и дебютанты, и рецидивисты: на следственные мероприятия и на судебные заседания в ИВС свозят арестантов без разбора.
В СИЗО и в колонии «первоходы» с бывалыми зэками не пересекаются.
Как я уже говорил, в камере прежде всего работают вполне обычные правила общежития. Первыми словами задержанного должно быть простое вежливое приветствие — «здравствуйте» или «добрый вечер».
Кто прежде сидел, может сказать, к примеру, «добрый вечер в хату», но разницы нет: мифология об изощренных «понятиях», о системе «правильных» реплик на все случаи жизни часто преувеличена или работает на зонах для повторно осужденных.
Во всей тюремной географии — хоть в ИВС, хоть в лагере — не принято сразу протягивать руку. Сначала нужно как минимум понять, с кем имеешь дело.
Поэтому перед тем, как пройти в камеру, необходимо поинтересоваться: «В какую хату я попал?» Дело в том, что, если следствие намерено жестко на вас надавить, оно может устроить в камеру к людям нетрадиционной сексуальной ориентации или к представителям низшей тюремной касты «опущенных».
И те и другие относятся к неприкасаемым, но, вопреки расхожему мнению, гомосексуалисты и «опущенные» — это не одно и то же. «Опустить» или «закатать в шерсть» могут за проступки, это не меняет ориентацию человека.
При этом образ, сформированный поп-культурой, характеризует «опущенного» как человека, обязанного тюремным обществом к услугам интимного характера.
Тут одно понятие вытекает из другого, и оба абсолютно не верны: никакое насилие на зоне недопустимо, никто не может потребовать никаких услуг — только, так сказать, уговорить. К вопросу рукоприкладства мы еще вернемся, как и к определению тюремных «мастей», а пока нужно понять главное: с представителями касты неприкасаемых нельзя оставаться в одной камере, иначе в будущем, в СИЗО и лагере, заключенный останется с ними жить.
Итак, если задержанный попал в «неправильную» камеру, оставаться в ней нельзя. О том, что здесь сидят «опущенные», они обязаны сказать сами. Прояснив вопрос, необходимо немедленно развернуться и стучать в дверь, вызывая надзирателя: «Я отказываюсь сидеть в этой камере».
Требование о переводе должны исполнить — в Татарстане в этом смысле издеваться не принято, УФСИН не переходит границы. Я уже говорил, что наш УФСИН относительно гуманный.
Есть зоны, известные своей жестокостью, — это Кировская область, Омск, где человека могут закинуть в камеру и избивать или заставляют маршировать часами. Татарстанским зэкам в этом смысле повезло.
Даже если следствие хочет надавить на задержанного через посадку к «опущенным», персоналу УФСИН эти интересы по большому счету параллельны, тут действует юрисдикция минюста. Кроме того, сегодня в каждой татарстанской камере установлено видеонаблюдение с трансляцией напрямую в Казань.
Есть негласное правило: нельзя доводить заключенного до самоубийства, а если его оставят с «опущенными», он ведь может и «вскрыться». Или начнет биться головой об дверь, а видеокамера будет это снимать. Лучше крайние меры на этом этапе, чем месяцы или годы с «опущенными» в случае реального срока.
ЗА ОБРАЗ ЖИЗНИ СПРОСА НЕТ
В СИЗО администрация, как правило, спрашивает новичка, в какую камеру он хочет сам. С «опущенными» в данном случае понятно — они не могут скрывать свой статус, не могут зайти к «черным» или к «мужикам», а то будет совсем плохо. Все остальные должны определиться, для этого надо знать, какие масти есть.
К вопросу о неприкасаемых добавлю только, что с ними нельзя здороваться за руку, сидеть за одним столом, пользоваться их посудой, никакого тактильного контакта. Этот запрет, к примеру, обязывает их всегда уступать дорогу и при необходимости предупреждать незнакомого заключенного о своем статусе.
Эта каста выполняет всю грязную работу в СИЗО и на зоне: они чистят общие туалеты, моют полы в коридоре. В лагере они подметают плац — это одно из самых позорных занятий, как и чистка снега между двумя рядами заборов, на пути охранников, делающих обход.
Позор в том, что они тебя охраняют, а ты им дорогу для этого расчищаешь.
Кто-то должен выполнять всю эту работу, зазорную для мужиков, потому что ее не делает УФСИН — нет возможности. Поэтому УФСИН заинтересовано в том, чтобы заключенных «в шерсти» было больше. Администрация не влияет на рост их числа, но системе они выгодны. Это бесплатная работа, максимум за сигареты и какие-то индивидуальные послабления.
Ступенью выше стоят «красные» — заключенные, работающие в административных должностях, зачастую таких, на которых должны работать офицеры. Например, «красные» могут работать в финансовом отделе штаба. В штабе нижнекамского лагеря, к примеру, работали около 30 человек. Это тоже показатель нехватки тюремного персонала.
К «красным» на зоне относятся нормально, как и к обычным «мужикам», работающим на промплощадке или нигде не работающим. Ограничения для «красных» чисто символические — например, заходя в комнату «черной масти» (раньше их называли блатными), «красный» должен постучаться.
«Мужик» не должен, «черный» тем более любую дверь открывает без стука.
«Мужики», как уже, наверное, стало понятно, формируют основную массу заключенных. Они могут работать, исключая сотрудничество с администрацией.
«Черный» работать не может и должен жить по понятиям — вот, собственно, и все. Есть, конечно, и другие мелкие права и обязанности, несущественные, — например, «черным» нельзя ходить на концерты, потому что их организовывает администрация. Я сам как-то организовал концерт, пригласил из Челнов группу «Веретено». Всем понравилось, но «черные» не пошли по привычке.
«Черные» и «мужики» не могут по одиночке ходить в штаб, даже если вызывают. Нужно отказываться или требовать, чтобы с тобой шел свидетель. При желании администрация может наказать за отказ, посадить в карцер, но еще раз подчеркиваю — УФСИН правила знает и заинтересовано в спокойствии.
Один раз принудят к чему-то, другой, а на третий зэки могут устроить бунт — начнут все жечь или «вскрываться». На любой нормальной зоне всегда есть люди, готовые рискнуть жизнью ради общих интересов.
Кстати, по лагерю вообще не принято шататься в одиночку, даже на виду, хотя в принципе не запрещено.
Как я уже говорил, в СИЗО «мужики» и «черные» сидят вместе, а в лагере новичок сам должен определиться, с кем сидеть. Независимо от того, кем он был на воле, он может подселиться и к «черным», но это право нужно подтвердить образом жизни.
Я бы советовал «первоходу», если он не бандит, признавать себя «мужиком» — это самая подходящая среда для человека с улицы. Но в любом случае главное, что нужно знать о мастях, — это опять же принцип, четко действующий в местах заключения: за образ жизни спроса нет.
Хоть «черный», хоть «опущенный» — без причины никто никому предъявить не может, спрашивают только за поведение.
НЕ НАВРЕДИ ДРУГИМ СВОИМ ПОВЕДЕНИЕМ
Возвращаясь к вопросу рукоприкладства, отмечу, что, несмотря на традиционные представления обывателя о тюрьме, мордобой на зоне строжайше запрещен, в том числе и по отношению к «опущенному».
Право на насилие имеет лишь «смотрящий», причем только в рамках суда и наказания за проступок, — это обычно один человек на зоне. Если вы кого-то избили, основания для этого придется выкладывать очень серьезные.
Все споры в лагере решаются на словах, а кто не умеет этого сделать, может вынести суд на общество, обратиться к смотрящему по зоне или по камере (в СИЗО).
Запрет на физическое насилие появился в 1990-е годы, когда в тюрьму стали заезжать накачанные спортсмены из группировок. Они стали мощной силой, начали подминать под себя зону… А как жить, если все решает сила? В таких условиях жизни нет ни для кого. Большим плюсом стал и закон о разделении заключенных на первоходов и зэков с повторными сроками.
Получилось как в армии. Когда Сердюков освободил солдат от грязной работы, наняв специалистов на аутсорсинг, дедовщина кончилась сама собой. Весь ее смысл был в том, что старшие не хотели работать на кухне или мыть полы, заставляли младших делать это.
Когда солдат вместо подметания стали обучать меткой стрельбе и боевой подготовке, вопрос дедовщины был закрыт.
За любые оскорбления тоже придется отвечать перед обществом. На зонах для первоходов нет жестких понятий о запретных словах.
К примеру, если среди рецидивистов любые производные от слова «обида» могут трактоваться как намек на статус зэка («обиженный» — тот же «опущенный»), то при первом сроке к словам без персональной причины не цепляются, все зависит от контекста.
В столь тесном обществе ценится прежде всего вежливость, в соответствии с правилом «не навреди другим своим поведением».
В СИЗО от сокамерников, как правило, можно не ожидать подвохов и провокаций — все сосуществуют достаточно мирно. Даже если новичок попадает к «черным», в первый раз все настроены ему помочь. Объяснят правила поведения, даже, быть может, выразят моральную поддержку.
Могут и спасти, как было с меценатом Николаем Мясниковым (епархия пыталась силой отжать у него построенный им храм и организовала ему уголовное дело). Когда за ним, пожилым человеком, пришли в камеру в час ночи и попытались вывести на допрос, что абсолютно незаконно, камера его не отдала — заключенные встали стеной и не пропустили сотрудников внутрь.
Есть рабочее время, когда следователь может тебя допрашивать, когда может приехать адвокат. Ночью-то адвоката никто в СИЗО не пустит. Да и сами надзиратели не имеют права заходить в камеру ночью. Для обыска нужен повод, для зрительного контроля есть глазок.
Если в камере происходит что-то непотребное или преступное — например мордобой или разговор по телефону — тогда другое дело, но обстоятельства, как мы помним, фиксируется на видеокамеру. Работникам УФСИН сейчас намного сложнее нарушить закон.
На этом прервемся, а следующую часть серии о тюрьме я посвящу тюремному быту: правилам общежития, внутренней валюте и цене откровенности в тех или иных темах для разговоров.
Сергей Еретнов
Источник: https://www.business-gazeta.ru/article/380820